Кузанский Николай: философия кратко и биография. Основные идеи философии Николая Кузанского кратко. Николай кузанский как диалектик Философия эпохи Возрождения, пантеизм. Николай Кузанский, Бруно

РЕЦЕПЦИЯ ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ДИАЛЕКТИКИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО В РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ

ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА

© 2009 г. С.Н. Астапов

Южный федеральный университет, Southern Federal University,

344038, г. Ростов-на-Дону, пр. М. Нагибина, 13, 344038, Rostov-on-Don, M. Nagibin Ave, 13,

philosculture@mail. ru philosculture@mail. ru

Кратко излагается суть философских воззрений Николая Кузанского. Делается вывод, что рецепция его идей в русской религиозной философии первой половины ХХ в. была обусловлена неоплатоническо-патристическим синтезом, к которому стремились многие русские религиозные философы. Особый интерес мыслителей вызывала отрицательная диалектика Н. Кузанского, имевшая много общего с апофатическим богословием.

Ключевые слова: отрицательная диалектика, русская религиозная философия, Николай Кузанский, С.Н. Булгаков, А.Ф. Лосев, С.Л. Франк.

Reception ofNicolaus Cusanus" ideas in Russian religious Philosophy of the 1st half of the 20th century has been caused by synthesis of Neoplatonism and patristics, which many Russian religious philosophers tried to reach. A peculiar interest of such thinkers as S. Bulgakov, S. Frank, A. Losev was provoked by Cusanus" negative dialectics, which had much in common with the apophatic theology.

Keywords: negative dialectics, Russian religious philosophy, Nikolaj Kuzanskij, S.N. Bulgakov, A.F. Losev, S.L. Frank.

Философия Николая Кузанского (1401-1464), мыслителя раннего Возрождения, органично сочетавшая средневековый теоцентризм, возрожденческий идеал творческой личности и пристрастие исследователей Нового времени к математике и эксперименту, была признана русскими религиозными философами первой половины ХХ в.: С.Н. Булгаковым, С.Л. Франком, А.Ф. Лосевым и др. Они во многом сформировали интерес отечественной мысли к его сочинениям, показали актуальность методологии того времени для современной философии религии.

Целью данной статьи является обоснование тезиса, что в творческом наследии Кузанского русская религиозно-философская мысль первой половины ХХ в. актуализировала прежде всего отрицательно-диалектический метод. Поставленная цель предполагает определение сущности учения Кузанского; выявление круга его идей, воспринятых русской религиозно-философской мыслью первой половины ХХ в.; установление места и роли отрицательно-диалектического метода в этом круге идей, причин обращения русских религиозных философов первой половины ХХ в. к учению Кузанского.

Предельно кратко суть его философских воззрений можно изложить в следующих трёх пунктах.

1. Первоосновой всего сущего является Бог. Он есть Абсолют: абсолютный максимум, поскольку он есть всё, и абсолютный минимум, потому что он, будучи бесконечностью, не уменьшается от вычитания или деления. Он является абсолютным бытием, всегда сущим и возможностью всего сущего (possest - «бытием-возможностью»). В этом своём качестве он непостижим.

2. Непостижимый Абсолют становится постижимым, проявляясь в конкретных вещах. Каждый единичный предмет есть актуализация Абсолюта: Абсолют «просвечивает» в нём, причём особенно, иначе, чем в другом единичном предмете, так что не существует двух полно-

стью одинаковых предметов. Изучая конкретные предметы, можно восходить к пониманию Абсолюта; ум способен отыскивать тождество во множественности и единство в инаковости. Однако это путь бесконечного приближения к постижению Абсолюта.

3. Будучи образом и подобием Бога, человек своим умом может интуитивно созерцать Абсолют. Такое интуитивное созерцание предстаёт как «учёное неведение» (docta ignorantia). Неведение - потому, что является не знанием о внешнем мире, а «сообразовыва-нием» (conformare) себя c Первообразом, уподоблением (assimilatio) себя Абсолютной сущности. Учёное -потому, что к такой деятельности способен только подготовленный (обученный) ум. В этом интуитивном созерцании Абсолют предстаёт как совпадение противоположностей (coincidentio oppositorum). Оно выступает у Кузанского принципом познания.

Из русских философов ХХ в. больше всего внимания творчеству Кузанского уделил А.Ф. Лосев. В 1934 г. он писал: «...я всегда любил тончайшие узоры мысли у раннего Фихте, о котором написал историко-философское сочинение, сравнивающее его с неоплатонической диалектикой. Эта же позиция заставила меня любить Николая Кузанского.» . Данная фраза представляется ключевой для понимания интереса Лосева к философии Кузанского - этот интерес не только историко-философский, но прежде всего методологический. Отрицательно-диалектический метод, который Лосев видел у неоплатоников, Псевдо-Дионисия, Григория Паламы, Николая Кузанского и других философов, позволял создать философскую теорию, дающую гибкое и в то же время точное понимание мира, абсолютную систему, которая не спотыкается о противоречия эмпирических фактов, а считает противоречия сутью существования.

В 20-е гг. ХХ в. Лосев в ходе исследований по античной и средневековой диалектике подготовил два сочинения, посвященных философии Кузанского. Но обе рукописи были изъяты следственными органами при аресте автора. Освободившись из лагеря, но не имея права заниматься философией, Лосев работает в качестве переводчика. В числе прочего он делает переводы трактатов Кузанского «О неином», «О бытии-возможности», «Об уме», снабжая их примечаниями и комментариями, в которых отражается связь идей их автора с идеями других философов. Однако в издательстве, готовившем выход сочинений Н. Кузанского (Николай Кузанский. Избранные философские сочинения. М., 1937), примечания Лосева резко сократили, комментарии отвергли, а в перевод внесли правки, вызвавшие несогласие Лосева. Неудачной оказалась и попытка опубликовать труд о средневековой диалектике во второй половине 60-х гг. Тем не менее при жизни автора вышли его переводы в двухтомнике Кузанского (Николай Кузанский. Сочинения. М., 1979-1980), статья о философе-мыслителе в Большой Советской Энциклопедии и глава в книге «Эстетика Возрождения».

Анализ этой главы и поможет пониманию рецепции идей Кузанского в творчестве А.Ф. Лосева. Его философию Лосев считает особой исторической модификацией неоплатонизма, занимающей промежуточное положение между его антично-средневековым и возрожденческим типами. Отрицательная диалектика у Кузанского, по мнению Лосева, воплощается в структурно-математическом методе, трансфинитной онтологии, конъекту-рально-экспериментальном методе и онтологической концепции красоты.

Структурно-математический метод Кузанского предвосхитил математический анализ XVII в., но объектом имел не какую-либо область математики, а Бога. Бог -предельная категория его философии, перетекающая в категории бесконечности и становления. «.. .Бог Николая Кузанского либо есть предел суммы всех его бесконечных становлений, и тогда он есть, очевидно, абсолютный интеграл, или он есть каждое отдельное мельчайшее превращение, но тоже взятое в своем пределе, и тогда он есть абсолютный дифференциал» . Здесь же Лосев называет этот метод «инфинитезималь-ным», т.е. методом бесконечно малых.

Другую сторону структурно-математического метода Кузанского Лосев видит в геометризме, считая последний основной эстетической тенденцией Ренессанса: «.соответствующие неоплатонические категории здесь человечески преобразованы и трактованы так, чтобы удовлетворить естественные человеческие потребности все видеть и осязать, все измерять, все геометрически оформлять и в то же самое время постоянно стремиться в бесконечные дали. Получается, что эти дали тоже геометричны, т.е. тоже даны зрительно и осязаемо. Только Николай Кузанский указал, как можно при помощи простейшего диалектического становления и прыжка соединить видимость и бесконечность. Это гениально продумано у Николая Кузан-ского, и вот почему это подлинный мыслитель Ренессанса» .

Ещё в 20-е гг. в работе «Античный космос и современная наука» А.Ф. Лосев отметил, что философско-математические рассуждения Кузанского иллюстрируют общеплатоническое учение о триаде одно - сущее - становление и, в частности, плотиновское о меонизирован-ном эйдосе, прокловское об ограниченной бесконечности мира . От последнего один шаг до христианской креационистской картины мира. И у Кузанского инфинитиземальная концепция, по мнению Лосева, становится трансфинитной: «.. .если мы установили, что бесконечность неделима, и теперь устанавливаем, что она состоит из отдельных элементов, или конечных вещей, то не значит ли это, что в каждой такой делимой части присутствует вся бесконечность целиком? Или бесконечность делима, тогда её нет в отдельных вещах, из которых состоит бесконечность, или она всерьёз неделима, тогда само собою ясно, что она неделима и целиком присутствует в каждом своём отдельном элементе, в каждой своей части, в каждой отдельной вещи. Отсюда учение Николая Кузанского о том, что "любое" существует в "любом" и всё существует решительно во всём» . Это не что иное, как средневековый символизм, не удивительный для философии Кузанского, применяющего свои рассуждения о максимуме и минимуме для диалектического обоснования главных догматов христианства.

Конъектурально-экспериментальный метод Кузан-ского явился предвосхищением гипотетико-индуктив-ного метода науки Нового времени. «Латинское слово „конъектура" указывает, с точки зрения Кузанца, на те „допущения" или „предположения", которые если не логически, во вневременном смысле слова, то уж во всяком случае временно являются рабочими гипотезами для подбора соответствующих эмпирических материалов и их обобщения. Здесь впервые на фоне эстетики и мифологии и на фоне вообще теории бесконечности выдвигается необходимость особого рода логики науки. Эта логика, по Кузанцу, требует как тщательных эмпирических наблюдений и всякого эмпирического эксперимента, так и всякого рода обобщений, индуктивных и дедуктивных, без чего не может возникнуть сама наука» . Однако Лосев учитывает мнения К. Ясперса и Й. Коха о том, что «едва ли конъектуры Кузанского имеют что-либо общее с „предположениями", которые подтверждаются или опровергаются; в учении о конъектурах нет ни произвольности, ни скепсиса, ни релятивизма. Ум „выбрасывает", „порождает" из себя конъектуры именно потому, что, рефлектируя самого себя, он сознает себя единственной основой, смыслом и мерой своего мира, т.е. всей совокупности доступных его пониманию и воздействию вещей» . В этом Кузанский остаётся христианским мыслителем, считающим логику человеческого разума выражением божественных логосов.

Последовательно христианской является и онтологическая концепция красоты. «В высших умопостигаемых сферах красота, совпадающая с истиной и добром, принадлежит Богу. Природа красоты (natura pulchritudinis) „эманирует" из первой божественной красоты, становясь формой всего прекрасного, но источник красоты от этого

не оскудевает ввиду круговращательности, или рефлективности, прекрасных духовных движений, которые от частной красоты вновь восходят к первому свету» .

А.Ф. Лосев неоднократно отмечает, что Кузанский является христианским мыслителем и в то же время философом Ренессанса. В его расуждениях содержатся и виртуозное владение диалектикой, и универсальная, всеобъемлющая теория. С этой точки зрения он стоит в одном ряду с Плотином и самим Лосевым, задумавшим создать абсолютную мифологию.

Неоплатоническая традиция понимания мира как развёртывания Единого находит выражение и в философии С.Л. Франка. Уже в первом своём гносеологическом трактате «Предмет знания» (1915) тот пишет о Плотине и Кузанском как о философах, которые наиболее близки к его собственным размышлениям. В сочинении «Непостижимое» (1939) он называет Кузан-ского своим единственным учителем в философии, а само сочинение обозначает как систематическое развитие его мировоззрения .

Основная идея Франка, которую он сформулировал ещё в «Предмете знания», - бытие постигается не только в формах представления и понятия, но и непосредственным участием в нём до и независимо от теоретико-понятийного способа познания. Если бы существовал только последний, бытие всегда бы оставалось вне сознания. О том же писал и Кузанский: «Нельзя отрицать, что вещь существует по природе прежде, чем познается. Из-за этого ни чувство, ни воображение, ни интеллект не постигают её в модусе бытия, раз он им предшествует, и всё, что постигается каким угодно способом познания, только обозначает тот первичный модус бытия, являясь поэтому не самой вещью, а её подобием, идеей или знаком, так что нет науки о модусе бытия, хотя совершенно очевидно, что такой модус есть. Мы обладаем умным видением, созерцающим то, что прежде всякого познания» .

Во множестве жизненных переживаний человек встречается с неисчерпаемой непостижимостью первоосновы бытия. Философия, являясь попыткой «выразить адекватно в связной системе понятий всё бытие без остатка» , в этом качестве представляется невозможной, так как стремится зафиксировать в понятиях абсолютное бытие, превращая его в конечное содержание мышления. Отвечая на вопрос о том, как возможно философское знание, Франк использует концепции docta ignorantia и coincidentio oppositorum Николая Кузанского. Первооснова есть единство, пронизывающее и объемлющее всё бытие. «Первооснова не только - как говорит Кузанский о Боге - имеет свой центр везде и свою периферию - нигде. Но она есть некоторого рода вездесущая атмосфера, которая так же неотделима от первоосновы как центра, как от солнца неотделим свет, объемлющий, наполняющий и пронизывающий пространство» .

Высказывание, в некоторой степени «соразмерное» непостижимости первоосновы бытия, должно выражать её в форме антиномии. «Именно эта форма познания есть логическая форма умудрённого, ведающего неведе-

ния. Элемент неведения выражается в ней именно в антиномическом содержании утверждения, элемент же ведения - в том, что это познание обладает всё же формой суждения - именно формой противоречащих друг другу суждений. <.. .> Эта трансрациональная позиция -будучи в отношении объединяемых ею противоречащих отвлечённых познаний, „витанием" между или над ними - сама по себе есть совершенно устойчивое, твёрдо опирающееся на саму почву реальности стояние. О нём Николай Кузанский говорит: „Великое дело - быть в состоянии твёрдо укрепиться в единении противоположностей"» . Эту позицию С.Л. Франк называет антиномистическим или антагонистическим монодуализмом .

Впрочем, он неоднократно подчёркивает, что трансрациональное постижение невыразимо в словах, оно «немое соприкосновение», «несказанная внутренняя схваченность» абсолютным бытием - в этом философ стоит на позициях христианской мистики, православной прежде всего. И с этих позиций он заявляет, что «совершенно иное» Р. Отто имеет мало общего с «неиным» Кузанского как обозначением Бога. Если мы мыслим Божество как «совсем иное», то мы его мыслим контрарно-противоположно, а не контрадикторно, т.е. мыслим как нечто предельно удалённое от иного в границах одного рода. Тем самым мы, во-первых, божество и мир включаем в один род, во-вторых, подчиняем божество некоему роду. Божество возвышается над объемлющей всё остальное противоположностью между «инаково-стью» и «неинаковостью» . Оно есть металогическое «неиное». Стремящаяся к нему мысль также должна возвыситься над противоположностью определений, увидеть ничто, с точки зрения определений.

Это путь апофатического богословия. Но божество выше противопоставления апофатики и катафатики. В нём радикальнейшая инаковость сочетается с глубочайшим внутренним сходством: не в плане общих признаков, а в силу «просвечивания» Непостижимого в любом конкретном объекте. Такое сходство есть сходство между символом и символизируемым . Непостижимое в силу своей трансфинитности непостижимо, а в силу своей способности просвечивать во всём постижимо. Поэтому афоризму Козьмы Пруткова «нельзя объять необъятное» Франк противопоставляет слова Кузанского: «айш^Шг шаШп^Ык шаШп^ЫШег» - недостижимое достигается через посредство его недостижения .

Если основной задачей «Непостижимого» С.Л. Франка было обоснование философии как метафизики всеединства, то цель «Света Невечернего» С.Н. Булгакова (1917) состояла в ответе на вопрос: «Как возможна религия?». Точнее, в обосновании факторов православного мировоззрения - мировоззрения, избегающего религиозного имманентизма, который уклоняется в западноевропейской мысли в пантеизм, а в русском хлыстовстве -в человекобожничество. Считая Бога трансцендентным началом, Булгаков даёт определение религии: «...религия есть переживание трансцендентного, становящегося постольку имманентным, однако при сохранении своей

трансцендентности, переживание трансцендентно--имманентного» . Это рассуждение близко к тому, как Кузанский объяснял познание абсолютного максимума: «Ты начинаешь понимать разумом, что максимум ничему в мире не тождествен и ни от чего не отличен...» . Также Булгакову импонирует мысль Кузанского о том, что всякое познание начинается с веры (у Кузанского: credere est cum ascensione cogitare), а сама вера есть акт свободы, безумия, любви и отваги (posse credere est maxima animae virtus) .

Самому Кузанскому С.Н. Булгаков посвящает в «Свете невечернем» раздел в главе об апофатическом богословии (I, I, XI). Основой философской системы немецкого философа Булгаков считает отрицательное богословие и даже положительное учение о Боге признает понятным только в свете апофатики. Бог есть indif-ferencia oppositorum или coincidencia oppositorum (безразличие или совпадение противоположностей). Противоречия являются оградой рая, поэтому docta ignorantia есть sacra ignorantia (священное неведение). Булгаков всячески подчеркивает у Кузанского мотив неизреченности, безымянности Бога, отмечая его происхождение в богословии Псевдо-Дионисия Ареопагита. «Ничто, абсолютное НЕ, таков итог, к которому приводит путь отрицательного богословия у кардинала Николая Кузан-ского» .

Рассматривая в одном из следующих разделов (I, I, XIII) мистику Экхарта, русский философ не указывает на идейную связь Кузанского и Экхарта, которая подтверждается исторически - первый собирал и внимательно читал сочинения последнего. Зато Булгаков обнаруживает «неожиданную» связь с философией Кузанско-го учения Джордано Бруно - неожиданную потому, что Бруно - пантеист, в то время как Кузанский, по Булгакову - трансценденталист. Булгаков не видит, что панентеизм есть тенденция к пантеизму, потому и разделяет точку зрения Кузанского о мире как сотворенном Боге: «Omnis creatura sit quasi infinitas aut Deus crea-tus» . Кстати, панентеистом называл себя и С.Л. Франк. Оба русских философа говорили о божественной первооснове мира, но если у Франка (как и у Кузанского) она близка к ортодоксальному концепту «вездесущие Божие», то у Булгакова она стала Софией.

Софиология С.Н. Булгакова - учение неоднозначное, в нем совокупность определений, описаний, именований Софии так и остается совокупностью, не выстраиваемой в систему, в ней отмечаются логические противоречия и чувствуется какая-то мучительность мысли. Это происходит от желания вписать неоплатонический космизм в православное богословие. Булгаков всеми силами защищал свою софиологию от критики богословов Русской православной церкви именно потому, что считал ее адекватной интерпретацией православной догматики. К сравнению, С.Л. Франк, философия всеединства которого выходила за пределы последовательно христианского мировоззрения в ряде моментов (один из них - трактовка Бога как первоосновы мира, не требующая принятия догмата о божественном творении), недоумевал, зачем о. Сергию понадобилась вся эта софиология. А последний к тому времени уже совершил исход из философии

всеединства в богословие, невольно перетащив сюда ее груз. Но для православного богословия софиология о. Сергия оказалась ненужной. Впрочем, и теория Ку-занского не вошла в богословие Западной церкви, оставшись оригинальной отрицательно-диалектической философской системой.

Кардинальский сан и глубокая христианская вера не препятствовали Кузанскому быть выразителем идей эпохи Возрождения. То, как возможны христианский гуманизм и не нарушающий церковности (соборности) индивидуализм, также было актуально для русской религиозной мысли начала ХХ в. И еще один аспект возрожденческой мысли Кузанского был близок русской религиозной философии начала ХХ в., усвоившей со-ловьевско-неоплатоническое учение о Всеединстве и Софии, - продуктивность для христианского сознания некоторых идей неоплатонизма и панентеизм, не нарушающий принципа трансцендентности Бога, но объясняющий вечное Его присутствие в мире, провиденциализм.

Личность Кузанского была привлекательной для русской религиозной мысли и как пример верующего естествоиспытателя. Он замерял время количеством вытекающей воды, измерял частоту биения сердца и ритм дыхания, его интересовал феномен падения тел, география и астрономия. Он составил карту Центральной и частично Восточной Европы, подготовил обоснование необходимости уточнения календаря и тем самым календарную реформу Григория XIII. В области математики он стал предтечей теории бесконечно малых Ньютона - Лейбница. Подобную широту научных исследований в сочетании с глубокой христианской верой в ХХ в. продемонстрировал Павел Флоренский - православный священник, философ-символист и ученый, известный занятиями в областях математики, экспериментальной и теоретической физики, лингвистики, искусствознания.

Интерес русских мыслителей к творчеству Кузан-ского был вызван рядом обстоятельств, ведущим из которых выступало стремление русских религиозных философов к созданию христианской картины мира в условиях современного научно-технического прогресса, к своего рода апологии христианского мировоззрения перед лицом позитивистски смотрящей на мир русской интеллигенции. Если во второй половине XIX в. русская религиозная философия реконструировала христианское мировоззрение, двигаясь от философских идей Шеллинга и Фихте к восточнохристиан-ской патристике, то в начале ХХ в. она осуществила неоплатоническо-патристический синтез. На основе этого синтеза она стремилась представить христианское сознание в качестве единственно возможного целостного понимания всего сущего. Критикуя узость позитивистского эмпиризма, субъективизм кантовской философии, панлогизм гегельянства, русская религиозно-философская мысль усматривала причину всех этих философских «пороков» в гиперболизированном рационализме, а истоки - не только в картезианстве и других философских течениях Нового времени, но и в схоластическом богословии средневековой Европы.

Наследие Кузанского заметно отличалось от формально-логического универсализма и интеллектуализма средневековых схоластов тем, что главным видом знания он провозгласил «учёное неведение». В этом он был явным антитомистом, августинианцем и приверженцем отрицательного богословия восточного христианства. Методологическая близость отрицательной диалектики Кузанского к апофатическому богословию Псевдо-Дионисия Ареопагита и выражение христианских догматов в приемлемой интеллектуальным современникам форме делали его учение привлекательными для тех русских религиозных философов первой половины ХХ в., кто разделял отрицательно-диалектический метод и стремление выразить жизненность христианских догматов.

Литература

1. Лосев А. Ф. История эстетических учений // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995.

2. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения М., 1980.

3. Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука // Лосев А.Ф. Бытие - имя - космос. М., 1993.

4. Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Соч. Минск; Москва, 2000.

5. Кузанский Н. Компендий // Николай Кузанский. Соч. : в 2 т. М., 1980. Т. 2.

6. Булгаков С.Н. Свет Невечерний. М., 1994.

7. Кузанский Н. Об ученом незнании // Николай Кузанский. Соч. : в 2 т. М., 1979. Т. 1.

8. Булгаков С.Н. Трагедия философии // Булгаков С.Н. Соч. : в 2 т. М., 1993. Т. 1.

ОНТОЛОГИЯ, ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО

Специальность - 09.00.03
история философии

Новосибирск 2010

Работа выполнена
в Институте философии и права
Сибирского отделения Российской академии наук

Научный руководитель:

Василий Павлович Горан

Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор
Дмитрий Владимирович Масленников;
доктор философских наук, профессор
Олег Альбертович Донских

Ведущая организация:
Учреждение Российской Академии наук
Институт философии РАН

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. «Значимость для истории философии переломных ее эпох трудно переоценить» . Ренессанс как важнейшая переломная эпоха западноевропейской истории философии представляет значительный интерес для исследования генезиса западноевропейского рационализма Нового времени. Актуальным является анализ становления новых форм, методов мышления в рамках взаимосвязанных сфер богословия, философии и науки. Сегодня практически общепризнано, что в этом контексте фигура Николая Кузанского является ключевой. Однако еще далеко не решена задача реконструкции системы взаимосвязей указанных выше трех сфер знания с онтологическими и теоретико-познавательными аспектами мыслительного метода Кузанского.

В настоящее время исследование мышления - его форм, механизмов, методов - имеет большую значимость, как в философии, так и в прикладных областях инженерии знаний, педагогики, информационных технологий и др. Николай Кузанский был мыслителем, осознанно восстанавливавшим платоновскую диалектику как альтернативу методам и логическим формам Аристотеля. Немецкий мыслитель утверждал, что логический закон запрещения противоречия имеет силу только в ограниченной области рассудка. Над рассудком возвышается разум, определяющий и порождающий рассудочные формы; разумное же мышление развертывается по иным принципам - диалектическим. Эти принципы заново обнаружены и исследованы в философии Николая Кузанского в особой форме. Выделение этого логического всеобщего содержания мышления на материале философии Николая Кузанского представляет значительный интерес.

Наследуя диалектике Платона и Прокла, предвосхищая диалектику Фихте и Гегеля, Николай Кузанский, как подчеркивал А. Ф. Лосев , является выдающимся представителем именно диалектической мысли. В современной интеллектуальной ситуации диалектике приходится заново обосновывать себя перед лицом таких направлений, как натурализм, позитивизм, аналитическая философия. Отрицая «метафизику», указанные подходы, однако, сами не свободны от таких предпосылок, как: (1) противопоставление субъекта и объекта, (2) принцип параллелизма логико-грамматического устройства знаковой формы мышления и его объективного содержания. Эти предпосылки в той или иной мере привлекают внимание Николая Кузанского, что обуславливает актуальность реконструкции его диалектического метода. На это указывает, например, Е. Виллер . «Если бы ясное право и в то же время ясное ограничение области действия закона противоречия могли быть поняты в смысле философии Кузанского, было бы обретено место встречи для желательного сегодня диалога между трансцендентальной логикой континентальной и формальной логикой англосаксонско-скандинавской философских традиций» .

Кузанский унаследовал от схоластики проблему отношения философии и богословия, создал оригинальный вариант синтеза западно-христианской религиозной мысли, философии и науки. Можно увидеть сходство интеллектуальной ситуации, в которой творил Кузанский, и ситуации русских религиозных философов начала XX века. С этой точки зрения творчество Кузанского значимо и для понимания истории отечественной философской мысли.

Таким образом, исследование философии Кузанского в ее целостности, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики является актуальной проблемой как для истории философии, так и в общефилософском контексте.

Проблема исследования Кузанский в своей системе вырабатывал оригинальный синтез знаний, онтологических картин, методов мышления, принадлежащих различным богословским, философским, научным традициям и эпохам, поэтому реконструкция его философско-богословской системы в ее целостности составляет проблему.

Степень разработанности проблемы . Со второй половины XX столетия, особенно за рубежом, резко возросло количество работ, посвященных Кузанскому; буквально в последнее десятилетие вновь интенсифицировались исследования философии Кузанца в России. При этом оценка философии Кузанского остается неоднозначной.

Большое число работ посвящено отдельным положениям философии Кузанского: принципу совпадения противоположностей, таким понятиям, как, например, ученое незнание, интеллектуальная интуиция. Среди работ, в которых исследуется культурно-исторический контекст философии Кузанского, можно указать на исследования связей философии Николая Кузанского с учениями Платона, Прокла, Августина Аврелия, Иоанна Скота Эригены, немецкой мистики XIV в. Множество работ освещают значение философии Кузанского в генезисе науки Нового времени. Большинство исследователей подчеркивают новаторство Кузанца, но есть противоположные оценки, согласно которым Кузанский, открывая пути нововременной философии, сам всецело оставался в средневековье.

В работах российских исследователей советского периода подчеркивался пантеизм Кузанского. Однако оценка сути философской системы Николая Кузанского как пантеистической не является однозначной и актуализирует сложное проблемное поле. Во-первых, речь идет о правомерности оценки философии Кузанского как всецело неоплатонической, при том, что ряд исследователей утверждают, что в философии Кузанского неоплатонизм преодолен на основе христианских представлений. Во-вторых, встает вопрос об апофатической коррекции пантеизма в традиции платоновской философии и в христианском богословии. В-третьих, актуализируется проблема выражения христианского теизма средствами неоплатонической философии.

Открытым вопросом является реконструкция системной целостности философии Кузанца. В работах исследователей превалирует либо рассмотрение онтологической стороны философии, либо теоретико-познавательной. Диалектика Кузанского исследована недостаточно. Положение дел с исследованием диалектики Кузанского характеризуется так: «в мысли Кузанского подчеркивается сегодня на Западе "конъектуральность" и "перспективность", способность свободной творческой "имагинации" и символизации, даже "диалогический принцип", т. е. признает, или вовсе не совместимые с диалектическим процессом, или придающие диалектике совсем другой смысл» .

Проблема реконструкции учения Кузанского в его целостности связана с вопросом о концептуальном ядре философии немецкого кардинала. Этот вопрос был прямо поставлен Э. Кассирером , который в качестве такого ядра выделил диалектику знания и незнания . Исследователи расходятся в выделении центрального пункта в системе Кузанского: неоплатоническая диалектика единого и иного (Лосев А. Ф.), апофатическая рефлексия {Ахутин А. В.), совпадение противоположностей (Flasch К.), мета-знание о средствах мышления (Громыко Ю. В.), принцип самомышления , аналогичный «Я» немецкого идеализма (Schwaetzer H.), единство мышления и бытия, выявляемое в форме онтологического доказательства (Франк С. Л.), триадологическая диалектика и христология (Stahl H.), связь онтологии и способов мышления в единотроичном принципе (Громыко Н. В.) .

Таким образом, работа по реконструкции целостности системы Кузанского, во взаимосвязи онтологии, эпистемологии и диалектики, далеко не завершена, и тема диссертационного исследования является ещё недостаточно разработанной .

Объект диссертационного исследования . Объектом диссертационного исследования является философия Николая Кузанского.

Предмет диссертационного исследования . Предметом диссертационного исследования является взаимосвязь онтологии, эпистемологии и диалектики, определяющая целостность философии Кузанского.

Цель диссертационного исследования . Осуществить реконструкцию содержания философии Николая Кузанского в ее целостности как опыта разработки диалектики и реализации диалектических способов синтеза онтологии и эпистемологии.

Исследовательские задачи .
Поставленная цель достигается посредством решения следующих исследовательских задач:
1. Выявить основную проблему и концептуальное ядро философии Николая Кузанского.
2. Осуществить реконструкцию диалектического содержания онтологии Николая Кузанского.
3.Объяснить особенности эпистемологии Николая Кузанского диалектическим развертыванием противоречий концептуального ядра его философии.
4.Раскрыть особенности диалектики Николая Кузанского в трактате «О неином».

Методологические основы диссертационного исследования . При исследовании сложного объекта принципиальным является определение предмета - той стороны, с которой рассматривается объект. При процедуре формально-логического обобщения стороны объекта выделяются в абстракции, в данном случае это могут быть значимые в философии Кузанского понятия, например, бесконечности, ученого незнания, свертывания и развертывания, или принцип совпадения противоположностей и др. Подобное рассмотрение философской системы является необходимым для ее понимания и реконструкции, но недостаточным, поскольку в нем не находит своего обоснования, почему именно эти, а не другие стороны объекта являются существенными , и как от отдельных абстрагированных сторон перейти к целому системы философии. Системный подход к объекту историко-философского изучения требует иной процедуры - теоретического обобщения . Для этой процедуры принципиально схватывание именно целостности философии посредством выделения ее концептуального ядра , так, что система философии в ее конкретности может быть понята как результат развертывания этого ядра .

Кузанский был деятелем одной из самых значительных переломных эпох в истории Западной Европы, и в концептуальном ядре его философии должны были отразиться важнейшие объективные противоречия эпохи. Культурно-исторические противоречия задавали определенную объективную обстановку , которую философ осмыслял и в отношении к которой вырабатывал собственную мировоззренческую и деятельностную позицию . Относительно этой позиции осознаваемая со стороны своих противоречий обстановка выступала для философа как практическая и интеллектуальная ситуация постановки и решения проблем . На понимании и реконструкции ситуации, позиции и главной проблемы философа, творчество которого исследуется, и должно основываться выделение концептуального ядра философии. «Процедуре реконструкции принадлежит, пожалуй, центральная роль во всем историко-философском исследовании. Ее осуществление - едва ли не главная задача историка философии» . При этом в процедуре реконструкции особо выделяется «выявление тех проблем, усилия по решению которых нашли свое выражение в творчестве как отдельных философов, так и философских сообществ разных типов - от конкретных философских школ до мирового сообщества философов на всем протяжении истории философии» . Значимость восстановления проблем в историческом исследовании подчеркивал Р. Дж. Коллингвуд ; Х.-Г. Гадамер указывал на данный подход как на основной способ понимания.

Результатом реконструкции станет выделение моментов концептуального ядра, определяющих его логическое устройство; они и выступят в качестве существенных аспектов объекта исследования. В работе показывается, что в философии Кузанского такими моментами являются онтология и эпистемология, связанные друг с другом особым образом. Диалектика в работе рассматривается как третья сторона философии - как способ связывания онтологии и эпистемологии в системное единство.

Реализация общеметодологического подхода, изложенного выше, определила структуру исследования, выразилась в последовательности глав и взаимосвязи их содержания. В Главе I решается задача выявления основной проблемы и концептуального ядра философии Кузанского. Глава II посвящена реконструкции онтологии, а Глава III посвящена объяснению особенностей эпистемологии Кузанского, а также синтезу онтологии и эпистемологии в специфическом «онтологическом аргументе». Диалектика Кузанского рассматривается на протяжении первых трех глав, в Главе IV ее особенности раскрываются детально на материале трактата «О неином».

Помимо общей методологической схемы, для решения исследовательских задач применялись специфические процедуры исторического исследования: понимание, реконструкция, сравнение, объяснение, оценка .

При понимании восстанавливались главная проблема философии Кузанского и противоречия концептуального ядра, кроме того рассматривались подходы Кузанского к решению характерных для данного исторического периода богословско-философских проблем: отношения Бога и мира, единства многообразия , (в частности, средневековая проблема единства вещи ), соотношения философий Платона и Аристотеля. Соответственно цели исследования понимание было направлено на восстановление смысловой целостности философии, поэтому главной была работа на материале различных произведений Кузанского. Использовались тексты работ Кузанского в русских переводах издания 1979–1980 гг., иногда производилась сверка с изданием 1937 г. Синтаксическо-семантический анализ текстовых фрагментов, терминов и их различных возможных толкований занимал в работе незначительное место. Однако для ключевых фрагментов проводился анализ оригинального текста, сравнивались варианты его переводов, уточнялись культурно-исторические источники терминологии. При этом использовались латинский текст произведений Кузанского, а также и его немецкий перевод в издании Nikolaus von Kues . Philosophisch-theologisch Werke. Вandе 1 4. Lateinisch-deutsch. Mit einer einleitung von Karl Bormann sowie Anmerkungen, Literaturverzeichnissen und Indices. Felix Meiner Verlag, Hamburg 2002.

При осуществлении реконструкции применялась гипотетико-дедуктивная процедура. В Главе I на основе осмысления сути проблемной ситуации выявлялась основная проблема и реконструировалось концептуальное ядро философии Кузанского. В Главе II для реконструкции основного содержания онтологии Кузанского анализировалось применение мыслителем философских принципов в предметно-математических работах или фрагментах, привлекался историко-культурный контекст. В Главе III была произведена реконструкция метода docta ignorantia как гипотетической формы доказательства в рамках онтологического аргумента Ансельма Кентерберийского.

Для выявления особенностей умозрения Кузанского применялось сравнение с образцами мышления - Аристотеля, Платона, Августина Аврелия, Дионисия Ареопагита, Иоанна Скота Эригены, Ансельма Кентерберийского, а также натурфилософов-номиналистов XIV в. В Главе II для объяснения системной связи основных понятий Кузанского была построена гипотетическая объяснительная модель онтологической картины Кузанского. Полученные в Главе II результаты реконструкции онтологии использовались в Главе III для объяснения особого феномена - наличия в системе Кузанского представлений о генетизации знания и мышления . Так же и в Главе IV в качестве основы объяснения использовались результаты проделанной в главах I - III реконструкции.

Интерпретация и оценка производились относительно выделенных культурных эталонов - диалектики Платона, догматов Христианской Церкви и основного вопроса философии о соотношении мышления и бытия.

Научная новизна диссертационного исследования .
1. Впервые концептуальное ядро философии Николая Кузанского реконструировано как обусловленное социокультурным контекстом и практической деятельностью философа; показано, что ядро содержит полярные значения docta ignorantia («знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого»), и раскрыта роль математической пропорции как модели знания, связывающей онтологию и эпистемологию.
2. Впервые показано, как наличие в исходном методе философии Кузанского - docta ignorantia - противоположных полюсов обусловливает развертывание в целостность и развитие философской системы от исходного трактата «Об ученом незнании» до позднего трактата «О неином».
3. Впервые не только выявлено, но и объяснено наличие в системе Кузанского представлений о генетизации мышления и знания, и вскрыта связь этих представлений как с онтологией, так и с эпистемологией философа.
4. Впервые диалектика Николая Кузанского в трактате «О неином» раскрыта как результат развития философской системы, обусловленный спецификой взаимоотношения эпистемологии и онтологии, отношения, содержащегося еще в первоначальном концептуальном ядре - docta ignorantia .

Результаты диссертационного исследования .
Результаты настоящего исследования заключены в следующих основных положениях, выносимых на защиту .
1. В философии Николая Кузанского присутствует концептуальное ядро, обусловленное нацеленностью философа на восстановление целостности онтологии в условиях наличия различных, противоречащих друг другу знаний и онтологических картин. Концептуальное ядро философии Кузанского включает результат интеллектуальной рецепции текстов Дионисия Ареопагита средствами мышления, воспитанного в традиции католического богословия, прежде всего - богословия Августина. Оно содержит представления о мышлении как а) направленном на объект и одновременно знающем его непостижимость и трансцендентность, б) направленном на собственные овнования. При этом в случае а) взаимосвязь планов онтологии и эпистемологии опосредована предметно-онтологической моделью знания. Противоречия, исходно заложенные в концептуальном ядре, определили направленность развития философской системы Николая Кузанского.

2.Опираясь на неоплатоническую онтологию, на достижения средневековой натурфилософии и на собственные результаты в математике, Кузанский производит переход от аристотелевской онтологии и логики готовых форм к онтологии и логике формообразования.

3. Важнейшая особенность философии Николая Кузанского - перенос генетических представлений из плана онтологии в план эпистемологии. Этот перенос открыл возможность интерпретировать идеи Платона как порождающие начала формообразования, развертывающие мысль. Также задача и метод познания получили особую трактовку: как воспроизведение мыслью развертывания объекта познания, выведение из простого и всеобщего первоначала конкретной формы объекта.

4. Центр диалектики Николая Кузанского - рефлексивно-диалектический акт, который может быть охарактеризован как основа «онтологического аргумента», и который в последний период творчества был выражен Кузанским именем non aliud , «неиное». Философская новация Кузанского состояла в осознанном выделении чистой рефлексивной формы «самоопределения» в диалектическом акте. Сравнение диалектик Кузанского и Платона показывает, что статус non aliud следует соотносить со статусом единого сущего , но не единого самого по себе платоновского диалога «Парменид», как это полагал сам Кузанский. Таким образом, имеющийся в философско-богословской системе Кузанца момент апофатического мышления оказывается существенно ослабленным, а доминирующей является предпосылка сущностного единства Бога и естественного мышления человека. Такой подход лежит в русле западноевропейской традиции интеллектуализма и ведет к философии Нового времени.

Практическая значимость работы . Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения философии Николая Кузанского и для исследований, выявляющих ее место в истории философии и науки. Также они могут быть значимы для исследования истории диалектики. Кроме того, результаты могут быть использованы при построении образовательных курсов по истории философии и истории философии науки.

Теоретическая значимость работы . В работе представлена целостная реконструкция содержания философии Николая Кузанского, которая позволяет понять взаимосвязь различных моментов в мыслительном методе философа, уточнить теоретические представления о генезисе философии и науки Нового времени и очертить круг новых вопросов для дальнейших исследований.

Структура диссертации . Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 208 наименований. Общий объем работы - 167 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ определяются объект, предмет, цели и задача исследования; обосновываются актуальность, теоретическая и практическая значимость работы, излагаются методологические основы исследования, представляются выносимые на защиту положения и раскрывается их новизна.

ГЛАВА I. КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО ФИЛОСОФИИ КУЗАНСКОГО
В § 1 ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО на основе анализа социокультурного контекста рассматривается позиция Кузанского как практического политика и как теоретика, реконструируются вытекающие из противоречий эпохи требования к теоретическому обеспечению политической деятельности. Из предпослыки, что необходимым условием для деятельности политика высокого ранга, каким был Кузанский, является наличие целостной картины мира, делается вывод, что объективной проблемой было восстановление целостности предельной онтологии, в рамках которой различные, противоречащие друг другу онтологические картины выступают как частные знания. Как церковный деятель и политик, видящий в централизованной власти Римского папы единственный выход из общеевропейского кризиса, Кузанский решал проблему в рамках христианского мировоззрения. Вместе с тем, сфера теоретического мышления определялась в XV в. глубоким кризисом схоластики, которой не удалось решить проблему синтеза религии и философии, логико-грамматического метода исследования и естественнонаучных, инженерных знаний . В этих условиях Кузанский принимал цели и задачи схоластики, но отрицал схоластический метод. Необходимость синтезировать противоречивые знания и онтологические картины выдвигала на передний план проблемы теории познания; требовалось основывать новый метод на теории знания - эпистемологии.

Таким образом, главную проблему, стоявшую перед Кузанским, можно реконструировать следующим образом. Это была проблема восстановления целостности онтологии в рамках христианского мировоззрения . Для разрешения проблемы требовалось создать новый метод философского мышления, связывающего эпистемологию и онтологию, синтезирующего знания из различных областей - богословия, философии, математики, естествоиспытания.

В § 2 КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЯДРО выдвигается гипотеза о концептуальном ядре философской системы Николая Кузанского. На основе анализа текста первых глав трактата «Об ученом незнании» в методе docta ignorantia выделяются два содержательных полюса - «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого».

«Знание незнания» интерпретируется как результат философской рефлексии Кузанским проблемной ситуации, в которой он действовал, основной встающей перед ним проблемы. Разрушение целостности онтологии характеризуется тем, что онтологические картины теряют статус реальности и начинают пониматься как лишь знания . Происходит разотождествление и противопоставление знаниям объекта . Кузанский знаниевую структуру выражает не в логико-грамматической форме S - Р, а моделирует математическим отношением Х/М, где X - неизвестный объект, a M - известное, выступающее в качестве меры. В своей модели Кузанский познанию ставит в соответствие измерение , а незнанию - несоизмеримость X и М. Математическая модель несоизмеримости открывает богатые возможности интерпретации: она связывает знание и незнание, вводит в рассмотрение бесконечность , устанавливает трансцендентность искомого объекта. Универсализируя несоизмеримость, Кузанский переходит к другой модели: в отношение к Абсолюту ставится пара несоизмеримых объектов (напр., прямая и кривая линии), которые рассматриваются как противоположные . Осуществляя переход к бесконечности, Кузанский устанавливает тождество противоположностей (coincidentia oppositorum ). Абсолют (абсолютный максимум) получает положительное определение - как единство всех противоположностей и всеобщая мера. Эта модель для Кузанского выражает метод богопознания , как он был понят философом на основе текстов Дионисия Ареопагита, она задает особое отношение между онтологией и эпистемологией .

Математические построения интерпретируются в нашей реконструкции как усложняющаяся (развертывающаяся из исходной идеализации несоизмеримости ) предметно-онтологическая модель знания . Эта модель относится к уровню мета-знаний, она «схватывает» единство и различие знания и незнания , имеет функцию «рефлексивного зеркала » богопознания, выступает регулятивным и рефлексивным средством в методе docta ignorantia . В реконструкции выявляются различные интенциональные отнесения, интерпретации модели; показывается, как за счет единства модели в методе docta ignorantia связываются мыслительные планы онтологиии эпистемологии. Так, например, результаты, полученные в онтологическом плане - в математических опытах - будучи перенесенными в план эпистемологии и отнесенными к знанию, открывают Кузанскому новое понимание методов познания.

Предметно-онтологическая модель обоносновывает основное положение «знающего незнания» - в актуальной бесконечности абсолютного максимума совпадают противоположности, и немысли-мость этого совпадения соотвествует непостижимости Бога.

Явно вводимый Кузанским принцип coincidentia oppositorum совместно с рефлексивной взаимосвязью онтологии и эпистемологии харакетризуются в реконструкции как диалектика docta ignorantia . Если исходным пунктом Кузанского было утверждение о несоизмеримости X и M и универсальном характере незнания , то результатом рассуждения стало положение о том, что абсолютный максимум является всеобщей мерой , полной и совершенной Истиной. Таким образом, исходно отрицавшееся знание было подвергнуто второму отрицанию. Содержательный результат, выразившийся в этой диалектической форме отрицания отрицания, был получен за счет того, что, опираясь на предметно-онтологическую модель, Кузанский вышел за рамки исходной идеализации Х/М, в которой элементы отношения брались как готовые автономные объекты. Был осуществлен переход к генетическим представлениям , согласно которым объекты свертываются в абсолютном максимуме и развертываются из него.

«Непостижимое постижение непостижимого» выражает иное: не отношение к трансцендентному объекту, а отношение мышления к собственным основаниям. Кузанский воспроизводит мысль Августина Аврелия, когда пишет о том, что невозможно стремиться познать что-либо, не имея определенного пред-знания . об искомом. При этом Бог понимается не как внешне противостоящий мысли объект познания, а как Творец самого мышления и познавательного отношения как такового.

В целом, согласно проведенной реконструкции, особенности docta ignorantia получают, объяснение из двух положений: «ученое незнание» обусловлено рецепцией текстов Дионисия Ареопагита «сквозь призму» мыслительной традиции богословия Августина Аврелия ;
математика используется как «рефлексивное зеркало» для онтологического моделирования эпистемологической реальности - знания и мышления.

В конце параграфа рассмотрено, по каким аспектам метод docta ignorantia отличен от схоластического метода. Указано на то, что способ мысленного эксперимента и моделирования («способ аналогий») активно разрабатывался и применялся в инженерии и естественно-научных исследованиях Ренессанса; при этом он, как «способ открытий», осознанно противопоставлялся схоластическому «методу доказательств». Главным, однако, является то, что Кузанский в методе docta ignorantia вышел за рамки принципа изоморфизма логико-грамматических языковых форм и объективного содержания - базового для схоластики.

В § 3 СХЕМА РАЗВЕРТЫВАНИЯ КОНЦЕПУАЛЬНОГО ЯДРА показана возможность интерпретации положений зрелых и поздних работ Николая Кузанского путем выявления взаимоотношений между «знанием незнания» и «непостижимым постижением непостижимого». Выдвигается предположение, что в трактате «О неином» (одном из самых поздних) Николай Кузанский реализует диалектический метод как осознанный способ синтеза различных отношений между онтологией и эпистемологией, заключенных в полярных «знании незнания» и «непостижимом постижении непостижимого».

ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1. АБСОЛЮТНЫЙ МАКСИМУМ И УНИВЕРСУМ осуществляется реконструкция онтологического умозрения Кузанского. Рассматриваются основания синтеза в понятии абсолютного максимума категорий единства, бесконечности и бытия . Выделяются два вопроса: 1) отличие умозрения Кузанского от античного противопоставления предела - как начала формы, беспредельному - как неоформленной материи; 2) соотнесение абсолютного максимума с абсолютным единым и единым существующим платоновского «Парменида». Для ответа на эти вопросы анализируются мысленные эксперименты Кузанского с геометрическими объектами. Показывается, что предельные переходы к бесконечности выполняют логическую функцию отвлечения субстантивированных характеристик объектов и обеспечивают идеализацию чистых форм отношений и акте соотнесения. В своих математических мысленных экспериментах Кузанский создавал средства преобразования и связывания между собой самих форм . Кроме того, Кузанский разрабатывал инфинитезимальные методы для того, чтобы построить логику и онтологию формообразования . В своем умозрении он стремился «схватить» первоначала, из которых конечные формы развертываются и в которых они свертываются. Эти первоначала реконструируются в работе как акты порождения форм , как операторы-действия .

В § 2 СТРУКТУРА ОНТОЛОГИИ анализируются категории и понятия, конституирующие онтологию Кузанского. Отдельно рассматривается вопрос о преобразовании содержания аристотелевской категории «сущность» и о том «сдвиге», который осуществлял Кузанский в отношении к логике и онтологии Аристотеля. В целом этот «сдвиг» характеризуется как переход от логики и онтологии отдельных, готовых, безотносительно определенных форм к логике и онтологии формообразования, при которой формы преобразуются друг в друга, связаны друг с другом и имеют соотносительные определенности. При этом Кузанский устанавливает иерархию бытия и ставит в соответствие с ее уровнями познавательные способности и уровни мышления. Разуму соответствует умозрение глубинной сущности вещей, в которой совпадают противоположности, формы связаны друг с другом и порождаются из единого первоначала. Рассудку же соответствует оперирование готовыми разрозненными объектами, в которых их генетические основы скрыты, и которые подчиняются законам логики и онтологии Аристотеля.

В конце параграфа онтологическое умозрение Кузанского сопоставляется с культурно-историческим контекстом XV в. - теорией конфигурации качеств. Но основе заимствования языка теории конфигурации качеств строится онтологическая модель, которая позволяет интерпретировать онтологическую картину Николая Кузанского в ее целостности. Показывается, как в отнесении к данной модели организуются в единую систему понятия философии Кузанского: свертывание и развертывание, стягивание, актуальность и потенциальность, максимум и минимум, бесконечное и конечное . С точки зрения данной модели абсолютный максимум должен пониматься как интенсивность интенсивности , как порождающий акт (оператор-действие) бесконечной степени интенсивности. Универсум при этом интерпретируется как порождаемый бесконечной интенсивностью интенсивности континуум интенсивностей (целокупных качеств - родов) и конкретных конфигураций качеств - определенностей конечных объектов. Подобно тому, как интенсивная величина скорости, развертывая экстенсивные величины движения, не переходит субстанциально во время и путь, но при этом присутствует в них как порождающее начало формообразования, так и абсолютный максимум развертывает - порождает роды, виды и индивиды как результат своего действия , субстанциально не переходя в них. Такая реконструкция содержания понятий развертывания и свертывания показывает, почему Кузанский видит в них адекватное выражение и трансцендентности, и имманентности Творца миру (например, в своем ответе на критику Венка, упрекавшего его в пантеизме, Кузанец указывает как раз на то, что универсум не является частью абсолютного максимума, но развертывается из него ).

ГЛАВА III. ЭПИСТЕМОЛОГИЯ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
В § 1 БОГОПОЗНАНИЕ рассматриваются положения о богопознании Дионисия Ареопагита, Августина Аврелия и Николая Кузанского.

В начале § 2 УЧЕНОЕ НЕЗНАНИЕ указываются истоки термина docta ignorantia , обнаруживаемые в текстах Августина, Иоанна Скота Эригены, и Дионисия Ареопагита. Затем эксплицируются два полюса: «знание незнания» и «непостижимое постижение непостижимого». В качестве важнейшей философской новации Кузанского рассматривается рефлексивное оборачивание генетических онтологических представлений на мышление и знание . При этом идеи получают трактовку порождающих оснований мышления , не подобных по форме развернутому движению мысли или ее объекту. Идеи оказываются аналогичными действиям-операторам, интенсивностям , а развертываемые формы движения мысли (мыслительные способы, рассуждения) - аналогичными экстенсивностям . Задача философской рефлексии оказывается аналогичной задаче восстановления интенсивностей, не данных непосредственно, по внешне данным экстенсивным эффектам. Показано, что Кузанский начинал вырабатывать понимание идей как средств, способов мышления - т. е. порождающих начал мысли , и это отчетливо выражено в метафорическом изображении ума как живого циркуля , определяющего род кругов и порождающего любые круги.

Открытым остается вопрос о единстве двух содержательных полюсов docta ignorantia ; этот вопрос рассматривается в следующем параграфе.

В § 3 ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АРГУМЕНТ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО показывается, что правомерно ставить вопрос о наличииоригинального онтологического доказательства бытия Божия в философской системе Кузанского.

Проводится реконструкция онтологических аргументов Ансельма Кентерберийского и Августина Аврелия. В качестве исходного пункта онтологического доказательства Ансельма выделяется несомненность для мышления различия между мышлением лишь мыслимого, и мышлением противостоящего мышлению бытия. Это мыслительное противопоставление мышления и его объекта соотносится с полюсом «знания незнания» в docta ignorantia . В онтологическом доказательстве блаженного Августина в качестве основоположения выделяется невозможность усомневатъ осуществляющееся действие сомнения; основоположение содержит форму рефлексивного оборачивания мышления на собственный акт. Это соотносится с полюсом «непостижимое постижение непостижимого» в docta ignorantia .

Рассматривается и онтологический аргумент самого Николая Кузанского, содержащийся в трактате «Об ученом незнании». Показано, что это доказательство содержит особенности как «знания незнания», поскольку в нем в отношении к абсолюту отрицаются взаимно противоположные знания, так и «непостижимого постижения непостижимого», поскольку доказательство содержит форму рефлексивного мышления. Однако данное доказательство Кузанского в тексте «Об ученом незнании» представлено в чрезвычайно свернутой форме. Для его экспликации проводится реконструкция на основе «заимствования мыслительного способа»: доказательство Ансельма Кентерберийского развертывается в духе метода docta ignorantia . Этим демонстрируется возможный вариант синтеза двух содержательных полюсов docta ignorantia .

ГЛАВА IV. ДИАЛЕКТИКА НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГОГО В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ»
В § 1. ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» осуществлена экспликация проблемного поля трактата.

Обращено внимание на то, что намеченная в Главе I схема имманентного развертывания концептуального ядра философии Кузанского должна быть скорректирована с учетом культурно-исторического контекста. Е. Виллер указывает, что если при написании трактата «Об ученом незнании» Николай Кузанский из диалогов Платона мог опираться прежде всего на «Тимей», то после 1450/1 г. Кузанский обретает оригинал диалога «Парменид» и заказывает его перевод . Трактат «О неином» (De li non aliud) писался Кузанским как выстраивание собственного осознанного отношения к диалектике Платона и как пересмотр с этих позиций всего своего учения, как попытка систематического построения своей философии именно диалектическим методом.

Экспликация проблематики осуществляется на основе рассмотрения трех точек зрения на содержание тракта: (1) сведение диалектики non aliud к диалектике платоновского «Парменида» (E. Виллер ), (2) сопоставление диалектики non aliud с неоплатонической диалектикой одного и иного, воспринятой Восточным христианским богословием для выражения религиозного содержания (А. Ф. Лосев ), (3) выделение в диалектике non aliud аспектов, выражающих троичное и христологическое положения в рамках традиции Западного христианского богословия и, тем самым, отличающих эту диалектику от неоплатонической (X. Шталь ). Рассмотренные точки зрения интерпретируются как типичные позиции, коррелирующие с культурно-историческим контекстом трактата и задающие своеобразные «оси координат» понимания и оценки диалектики non aliud.

В § 2 ДИАЛЕКТИКА NON ALIUD осуществляется анализ, комментирование и интерпретация текста трактата. Проводится реконструкция принципа неиное и делается вывод, что его содержанием является рефлексивно-диалектический акт самоопределения , или самомышления . Знаковое выражение акта - трехчастная формула «неиное есть не иное, чем неиное» - построено таким образом, что каждый из трех членов формулы своим смыслом несет всю целостность формулы. Содержанием же понятия non aliud и трехчастной формулы является рефлексивно-диалектический акт . Этот акт есть единство и, вместе с тем, различие противоположностей: мыслящего, акта мышления и мыслимого; самоопределяющегося начала, действия определения и определяемого; мышления (план эпистемологии), бытия (план онтологии) и единого первоначала, порождающего их в их взаимосвязи.

В триединстве трехчастной формулы Кузанский видел разрешение проблемы триединства Бога. Осуществляя различные смысловые интерпретации единого имени non aliud , а также его интенциональные отнесения к планам онтологии и эпистемологии, Николай Кузанский развертывает различные категории, подобно тому, как это осуществляется во второй гипотезе «Парменида» Платона на основе принципа единого сущего . Это дает Кузанскому основание видеть в «неином» порождающее первоначало знания и бытия .

В § 3. «ЕДИНОЕ» ПЛАТОНА И «НЕИНОЕ» НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО осуществляется анализ текста платоновского диалога «Парменид». Приводятся две различные версии реконструкции диалектики единого самого по себе и единого сущего - согласно «Комментариям» Прокла и на основе форм рефлексивного мышления, соотносимого с онтологическим доказательством Августина Аврелия21. Показывается, что в рамках второй интерпретации понятие единое сущее выражает рефлексивно-диалектический акт, близкий к акту неиного . В отличие от этого, единое само по себе апофатически относится в трансцендентную область как запредельное мышлению первоначало, логически противополагается единому сущему как его источник. С этой точки зрения онтологическим статусом неиного является статус единого сущего , фактически эквивалентного аристотелевскому уму, мыслящему себя .

В § 4 СИНТЕЗ ПРОБЛЕМ ДИАЛЕКТИКИ В ТРАКТАТЕ «О НЕИНОМ» результаты проделанной реконструкции соотносятся с типовыми «осями координат», соответствующими позициям А. Ф. Лосева, Е. Виллера и X. Шталь (§ 1). Каждая из позиций отражает определенную грань диалектики Кузанского, и рассмотрение с данных трех точек зрения демонстрирует, что интерпретация и оценка содержания трактата сложна, неоднозначна и обусловлена культурными философскими и богословскими традициями. Рассматриваются вопросы: а) в какой мере диалектика non aliud разрешает антиномии трансцендентности и имманентности Бога и мира, непознаваемости Бога и Божественного откровения, различия и единства мышления и бытия, б) в какой мере в диалектике non aliud осуществлен синтез платонизма и неоплатонизма с христианским богословием, в) разрешена ли Кузанским проблема синтеза философии и богословия.

Допустимо предположить, что форма отрицания отрицания, содержащаяся в диалектике non aliud , выражает неоплатоническую идею порождения Единым многообразия мира и возвращения последнего в Единое. Такое циклическое движение было преодолено в христианском богословии (Максим Исповедник) , и с этой точки зрения Кузанский в большей степени «реплатонизирует» христианство, чем преодолевает неоплатонизм.

Значимым результатом реконструкции является то, что статус non aliud должен быть соотносим со статусом единого сущего «Парменида», хотя сам Кузанский соотносил его с Единым самим по себе . Однако возможность оценки диалектики non aliud на основе этого результата осложняется тем, что выступающая в качестве основы и прототипа платоновская диалектика Единого самого по себе и единого сущего по-разному была воспринята в традициях Западного и Восточного христианского богословия. В православном богословии трансцендентность Бога выражается пропастью между сверх-сущим Единым и бытием, а имманентность - единым сущим , выделенные аспекты онтологизируются в категориях Божественной сущности и Божественной энергии. В католическом богословии различие сущности и энергии не проводится на основе положения об абсолютной простоте Бога. Блаженный Августин выражает трансцендентность Бога указанием на Его единство и абсолютную простоту, а имманентность выражает категорией бытие . Также и Фома Аквинский мыслит Бога как бесконечный по мощи чистый акт бытия , как бытие Бог имманентен, а как чистая бестелесность и бесконечность - трансцендентен миру.

С учетом выделенных особенностей можно видеть, что диалектика non aliud принадлежит традиции католического богословия и не несет моментов синтеза с православной богословской мыслью. Интерпретации «Ареопагитик» у Кузанского подчинены логике католической традиции, не несут следов характерных для православия особенностей. Сопоставление диалектики non aliud с тезисами современника Кузанского православного святителя Марка Эфесского позволяет выделить в системе Кузанского проблемные моменты с богословско-догматической точки зрения. Во-первых, это использование одного и того же диалектического принципа для описания, с одной стороны, триединства Св. Троицы, а с другой стороны, отношения Бога и мира, и определения конечных объектов мира. Во-вторых, представление об имманентности Логоса естественному мышлению человека, что с позиций православного богословия выступает либо как отождествление Божественной и человеческой сущностей , либо как отождествление Божественных и естественных энергий . Эти особенности нивелируют момент апофатики в системе Кузанского и усиливают пантеистичскую тенденцию.

Указывается, что в целом в своей системе Кузанский не подчинял формы мышления догматическим положениям веры и не стремился преобразовать мыслительные категории исходя из истин веры. Наоборот, он стремился вывести положения христианского мировоззрения, основываясь на своих мыслительных спекулятивных построениях. С этой точки зрения подлинный синтез философии и богословия Николаем Кузанским не был осуществлен.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ представлены основные выводы диссертационного исследования.

Популярная философия Гусев Дмитрий Алексеевич

§ 27. Совпадение противоположностей (Николай Кузанский)

Другим выдающимся представителем философии Возрождения являлся немецкий мыслитель Николай Кузанский. Подобно Джордано Бруно, он являлся пантеистом и утверждал, что бесконечное мироздание и есть Бог, находящийся во всем существующем, везде и потому нигде конкретно, слитый со всем воедино. Бог – это все вообще – само Бытие или «максимум Бытия », как говорил Кузанский. Все вещи, предметы и тела мироздания – это воплощенное в нечто конкретное и телесное божество. Вселенная есть развернутый Бог, а Бог – свернутая в единое Вселенная.

В результате, любая вещь – проявление Бога, его реализация, его воплощение в неком определенном предмете. Другими словами, Бог представляет некую единую, однородную основу всего, идеальную и бесконечную сущность, которая обнаруживает себя через материальные, конечные, отдельные вещи. Бог один, а предметов в окружающем нас мире – огромное множество, которое и есть развертывание или проявление, или инобытие (то есть существование в другой форме) единого божества, тождественного всему мирозданию. Вещи, которые мы наблюдаем вокруг себя совершенно различны и непохожи друг на друга. Но это только с точки зрения самих этих вещей.

Если посмотреть на них с точки зрения бесконечного Бога, тогда следует, что все вещи – одно и то же, так как любая из них – только воплощение Бога, его форма, модус, частица, его обнаружение. Данная мысль не является новой. Вспомним, как милетские философы говорили, что за видимым разнообразием мира скрывается невидимое его единство, все вещи – только разные формы или состояния некого однородного мирового вещества (воды, воздуха и т. п.) и поэтому, по большому счету, надо говорить не о различии вещей, а об их сходстве и даже тождественности.

Николай Кузанский мировой основой всего сущего объявляет пантеистическое безличное начало – бесконечного Бога и говорит, что вещи, представляющиеся нам различными с точки зрения повседневности и здравого смысла, являются на самом деле тождественными, так как все они – проявления данного пантеистического начала. Однако различия между ними стираются и пропадают, если воспринимать их не в качестве отдельных предметов, а рассматривать в Боге, то есть – с точки зрения бесконечности. Повседневное мышление, утверждает Кузанский, никогда не может постичь, каким образом различное может быть одинаковым, как противоположности могут сливаться в одно целое и переставать быть противоположностями. Обыденное сознание мыслит все в конечных, ограниченных масштабах, не может взглянуть на вещи с глобальной точки зрения. Философское мышление, наоборот, вполне может отрываться от привычной реальности, воспринимать бесконечность, и поэтому ему доступно кажущееся парадоксальным и невероятным – совпадение противоположностей. Только необходимо еще раз подчеркнуть, что различное отождествляется только в бесконечности, сливается в одно только в единой и вечной основе всего существующего – пусть это некое мировое вещество или какое–либо духовное начало.

Для иллюстрации подобного положения Николай Кузанский приводит несколько математических примеров. Представим себе окружность и проходящую рядом с ней прямую. Очевидно, что это совершенно разные геометрические фигуры. Если увеличивать радиус окружности, кривизна на каждом конкретном ее участке будет уменьшаться. При увеличении радиуса до бесконечности(!) окружность превратится в прямую, то есть перестанет быть собой.

Подобным образом можно рассмотреть треугольник и прямую. Если уменьшать углы при основании треугольника до бесконечности, он станет прямой. Представим, что в окружность вписан многоугольник. Если увеличивать количество его сторон или граней до бесконечности, он превратится в окружность. Наконец, покажем, что с точки зрения бесконечности 2 и 5, 3 и 7, 9 и 15 и любые две другие величины – одно и то же, что различия между ними стираются и пропадают. Допустим, что перед нами – два отрезка по 10 см каждый. Один разделим на части по 5 см, а другой разделим на части по 2 см. Первый, таким образом, распадётся на 2 части, а второй – на пять частей. Получается, что мы делили одинаковые отрезки, на разные величины (на 5 см и на 2 см) и поэтому получили разные результаты, следовательно, различие между пятеркой и двойкой очевидно. Но 5 и 2 отличаются друг от друга только в конечном, ограниченном масштабе - мы рассматривали два отрезка. Теперь представим себе, что перед нами – две прямые (бесконечные линии). Первую прямую разделим на отрезки по 5 см, а другую – на отрезки по 2 см. Сколько частей получится на первой прямой? А на сколько частей распадется вторая прямая? И в первом случае и во втором количество получившихся частей будет бесконечным. Таким образом, мы делили две бесконечные линии на разные величины, а результат получили один и тот же.

Единственное, что следует из этого – разница между двойкой и пятеркой исчезает в бесконечности, равно как и различия между любыми двумя другими величинами неизменно стираются в бесконечном масштабе. Хотя математические примеры и являются наиболее наглядными, совпадение противоположностей в бесконечности можно увидеть и в совершенно иных сферах. Например, если бы человек был бессмертным (то есть бесконечным) существом, возник бы в его сознании вопрос о смысле жизни? Нет. Так и в данном случае автоматически отпали бы вопросы о предназначении человека, о его долге и ответственности, исчезли бы цели, задачи, стремления и желания. Перед лицом бесконечности все пропадает, теряется и исчезает.

По мнению Кузанского, задача философского познания заключается не в последовательном изучении отдельных вещей и предметов окружающего мира, а в постижении бесконечности, единой мировой сущности, которая и есть все. Но если о каждой конкретной вещи вполне можно получить определенное знание, постичь бесконечность совершенно невозможно, о ней может быть только незнание. Однако данный факт вовсе не означает отказа от метафизического познания, от желания открыть непостижимое. Философия и является любовью к мудрости, стараясь совершить кажущееся в принципе невероятным, сделать невозможное, стремиться к немыслимому.